Один из самых известных череповчан России Леонид Парфенов провел четыре дня на родине. Почти ежедневно журналиста ждали встречи и выступления. Мы решили остановиться на трех: в редакции «Речи», вузовской аудитории и на избирательном участке. Главная цель мартовского приезда Леонида Парфенова в Череповец — участие в выборах в роли наблюдателя. Однако знаменитость прибыла в родной город несколькими днями раньше — осмотреться и пропитаться. Парфенов оказался человеком простым и неприхотливым: на некоторые встречи ходил пешком, проводил по три двухчасовые встречи в день без обеда с бутылкой минералки в руке.

В редакции «Речи»

В субботу, так называемый «день тишины», уехал туда, где тишина звенит, — в Ферапонтово. «В монастыре ни одного посетителя, в гостинице ни одного занятого номера. Озера стоят как заколдованные. Потрясающее место», — сказал он по возвращении, после чего окунулся в суматоху выборов — более 12 часов провел на ногах.

В редакцию «Речи» для встречи с череповецкими коллегами Леонид Парфенов прибыл прямиком из аэропорта, лишь заехал к маме бросить чемодан. На пороге кабинета главного редактора «Речи» журналист появился в расстегнутом пальто — пиджак хоть выжимай. В пот вогнала пробежка от городского рынка до редакции.

Как вам современный Череповец?

— Знаете, я здесь бываю не так часто. Чаще бываю в Уломе без заезда в город. Правда, к вам сейчас шел пешком. Заложил не то время. Думал, дойду от рынка до редакции минут за 15, но тротуары почищены неважно — широкий шаг сделать невозможно, и пару раз я чуть не грохнулся, пытаясь по привычке двигаться полубегом. Скажу честно, в Заречье и Зашекснинском районе я бывал лишь несколько раз. Судить могу по индустриальной части. Вывесок стало больше, и машин, конечно, тоже.

Вы очень умно и доходчиво рассказываете о прошлом, у вас есть немалый опыт описания настоящего. А прогнозы вас не просят делать?

— Нет. Журналистика не занимается прогнозами, ей интересно только состоявшееся. А я журналист, и им остаюсь, и больше ничего делать не умею. Да, некоторые мои проекты — про людей из прошлого, но я стараюсь рассказывать о них сегодняшним языком. Ведь смотреть-то будут сегодняшние люди, и их должно захватывать. Из соображения важности никто фильм смотреть не будет. Мол, Гоголю 200 лет грядет, надо бы уважить Николая Васильевича, фильмец про него посмотреть. Такой мотивации у людей нет.

История России — трагическая или история как история, не хуже и не лучше, чем у других стран?

— Она с затянувшейся трагичностью. Пора бы нам выходить на другую колею, но рано или поздно, я уверен, это произойдет. И никакого другого пути, кроме возвращения в Европу, где мы благополучно жили тысячу лет, у нас нет. В Азии нас точно никто не ждет. Между полутора миллиардами китайцев и миллиардом индусов у нас никаких шансов выжить как народу. И практика показывает: когда русскому позволяют возможности, он устраивает жизнь по-западному. Ему нужен комфорт, уважение его прав и так далее.

Какую страну мира вы назвали бы эталоном по общественному устройству?

— В каком-то смысле это Франция. Там бюджет работает на поддержание в людях «французскости», самоидентификации, национальной культуры. В Германии и Италии непросто встретить китайский ширпотреб. Там очень силен малый и средний бизнес, а в стране, где каждый второй работает на себя, и самосознание общества иное.

Вы отправили детей учиться за границу. Не жалуете российское образование?

— Да, я считаю, что у нас неважное образование, особенно гуманитарное. Я получил советское гуманитарное образование, то есть никакого. Возьмем журналистов. Они выходят из стен вузов совершенно неготовыми к профессии. Иностранными языками они не владеют, но это полбеды. Знание истории и эрудиция у них иногда просто на нуле. Вернемся к загранице и моим детям. Я считаю, что учиться нужно не дома, не под теплым боком у мамы с папой. Это неправильное студенчество. В мире так принято. Везде, кроме России. Люди учатся в вузе на того же журналиста, потом поступают в аспирантуру, потом тут же остаются преподавателями, ни разу не выйдя в поле, не написав крохотной заметки про посевную. Я всегда очень хотел учиться, но не мог прервать карьеру. Трижды срывалось.

Вы много ездите по стране. Страна стремится к унификации и Россия везде Россия или регионы серьезно различаются?

— Есть коренные вещи, которые одинаковы, но различий хватает. Люди, как правило, ощущают себя регионально. Данные опросов показывают, что люди считают себя пермяками или пензюками. Но это не только наша особенность, во всех федеративных странах та же ситуация. Во Франции Бретань и Прованс различаются ничуть не меньше, чем в России Ростов-на-Дону и Архангельск. Для меня все, что южнее Воронежа, это совершенно другая Россия. Между регионами идет постоянное соревнование. И развивается тот, где получается удержать свою молодежь. А молодежь, в свою очередь, остается не только из-за финансов — ей важно, чтобы жизнь не проходила мимо и чтобы было интересно и событийно. Недавно я побывал в Перми на выставке современного искусства, которая проходила в гигантском дворце, бывшем вокзале, построенном зеками ГУЛАГа. И вот там все спорят об арт-объектах вроде сучковатого коллайдера, который мужики выпилили из дерева. Мне вспомнилось Бильбао и его музей Гуггенхайма, и я понял: Пермь и Бильбао — единственные города на земле, где все говорят о современном искусстве.

А с Ксенией Собчак вы на фоне политики подружились?

— Мы с ней не дружились. Просто недавно съездили вместе в Пермь. Все началось с того, что знаменитый пермский токарь и депутат Госдумы Трапезников сказал, что выборы в Госдуму только Ксюше Собчак не понравились, но над ней весь город смеется. Я позвонил Собчак и предложил ей лично посмотреть на город, который в количестве полутора миллионов над ней заходится. В итоге все вылилось в творческий вечер с народом в главном Дворце культуры Перми, который набился целиком. Я вел этот вечер и особенного смеха не заметил.

На избирательном участке

За полчаса до закрытия участка в школе № 4, родной для Леонида Парфенова, мы застали его стоящим на манер часового перед урнами. Внешний вид — самый эфирный и телевизионный. Застегнутый на все пуговицы костюм, галстук, начищенные ботинки. Некоторые избиратели вздрагивали — живой ли, не фото ли это, наклеенное на стенку. На наших глазах к Парфенову подошли двое молодых людей и протянули на подпись... карты Череповца. Звезда размашисто расписалась на голой, лишенной улиц территории меткомбината.

На участке наблюдатель Парфенов не бездельничал. Считал избирателей (зачеркивал квадратики в листочке), выходил в прямой эфир и раздавал телефонные интервью не отходя от избирательной урны, просто беседовал с земляками. В середине дня на участке Леонида Парфенова навестил губернатор Вологодской области Олег Кувшинников. «А еще в зале множество воздушных шариков, и время от времени они лопались, — рассказывает Парфенов. — Это здорово разряжает обстановку. Все принимаются улыбаться, делятся впечатлениями».

— Вы сегодня в цивильном костюме и галстуке. А мы-то думали, работа наблюдателя совсем не праздничная...

— Ну не в цветастой же рубахе идти на участок. К тому же я бы не назвал работу наблюдателя запредельно сложной. Даже пообедать удалось.

— Сколько было выходов в прямой эфир и интервью в течение дня?

— Не меньше двадцати, в том числе на Запад. Несколько раз в течение дня вставал под камеры наблюдения и по телефону наговаривал, а в телестудии картинку и голос совмещали. Вон там, за урнами, возле флагов удобная позиция. Даже в «Живом журнале» смог выложить картинки с избирательного участка.

— Двенадцать часов на ногах?

— В основном да. Сидеть неудобно, стол и скамейка детские. Я еще со своего школьного прошлого помню, что на первом этаже учились — и учатся до сих пор — младшие классы. Но я не в претензии. Да и как укорять женщин за то, что не принесли мебель с других этажей.

— В СМИ сообщалось, в какой школе вы проведете день. Земляки «зоопарка» не устраивали?

— Иногда кто-то подходил, здоровался, рассказывал что-то. Приехал парень с огромной сумкой и движется ко мне — я даже насторожился. Оказалось, там три тома «Намедни», привез для автографа. Подписать, сфотографироваться — мне это нетрудно.

— Итак, господин наблюдатель, что вы наблюдали на этих выборах?

— Нарушений не заметил, жалоб не подавал. Но скучать не приходилось. Многие люди подходили и рассказывали, за кого голосовали и почему. В таких случаях приходилось выходить с ними в вестибюль. Запрос людей на перемены очевиден. По крайней мере, у тех, кто ко мне подошел и захотел высказаться. У этого участка особая специфика. Судя по избирателям, район очень постарел, ведь он заселялся, когда я в эту новую школу пошел в первый класс. И вот среди такого электората третье место Прохорова — это показатель. Ведь и новичок, и олигарх, а поди ж ты.

— Видеокамеры сделали выборы более открытыми?

— Некоторого куража они добавили, но стоило ли на это тратить такие деньги? В середине дня подолгу на участке стояла очередь, которая закрывала обзор урн. Мне писали об этом знакомые. Ну и выключение камер до тех пор, пока не проголосует Калининград, — это вообще тайная зона. В нашем часовом поясе — это один час, а на Дальнем Востоке — все восемь. Там вообще результаты подсчитали безо всякой онлайн-трансляции.

В лекционной аудитории ЧГУ

Выйдя в центр самой большой аудитории главного института города перед двумя сотнями студентов гуманитарных специальностей, Леонид Парфенов признался, что лекций читать не умеет. А посему первым делом рассказал о последних телепроектах, полистал пятый том «Намедни» («простите, не могу оставить, это мамин экземпляр») и объявил стадию вопросов. Будущие журналисты, пиарщики и учителя первым делом бросились умничать, интересуясь темпами развития гражданского общества в России. Но после пары контактоустанавливающих шуточек гостя вроде — «А есть вопросы, не подразумевающие защиты кандидатской диссертации?» или «Что за вопрос? Вы же не в возрасте своей бабушки» — общение пошло проще и доверительнее.

«Вы допускаете резкие высказывания и публикации. Вам не страшно?» — поинтересовался с задних парт испуганно озирающийся молодой человек.

— Есть такое определение новости — это то, что кто-то не хотел бы видеть опубликованным, — ответил Парфенов. — Всякая значительная тема содержит в себе конфликтность. Да, отметелили Олега Кашина, кто-то из журналистов погиб. Что же теперь делать? Не работать? Как в старом анекдоте про пожарных: кормят до отвала, форма красивая, но как пожар — хоть увольняйся.

По поводу девизов, жизненных правил, любимых пословиц и продолжения фразы «Я не из тех, кто...» Парфенов только развел руками — чего нет, того нет. И вспомнил девичьи тетрадки-песенники, которые заводили его одноклассницы. Конечно, студенты просили совета. Вопрос о качествах, которыми должен обладать журналист, поначалу тоже вызвал было пожимание плечами, но пару тезисов мэтр все же высказал. Некоторые записывали их в тетрадь.

— Наверное, журналисту нужна коммуникабельность, интерес к людям и способность не уставать от общения с ними, — сказал Леонид Парфенов. — А вообще, это работа как работа. В ней больше технологий, чем озарений. Это не стихосложение. Совет один: если журналистика не приносит вам удовольствия, а лишь мучение, уходите — работу с той же зарплатой найдете с легкостью.

«Должен ли журналист быть независимым?» — спросили гостя. «Если не независим, то это не журналистика, и профессия называется иначе. Пиарщик, менеджер, специалист», — ответил он.

Были и конкретные вопросы о неважной дикции и неумении выделить главное из обилия собранных фактов. «Все лечится», — успокоил Парфенов. Кто-то из студентов сослался на Владимира Познера и его слова о том, что журфаки и пять лет учебы на них — пустая трата времени. Парфенов улыбнулся, окинул взглядом аудиторию, сказал, что не хотел бы резко высказываться на эту тему в вузовских стенах. И высказался мягко. «Поверьте, можно стать журналистом и без специального образования».

Под конец разговора завязался спор мэтра и миловидной студентки. Дескать, что бы вы сказали дочери, если бы она подошла и сообщила о решении стать журналисткой? Леонид Парфенов ответил, что такого быть не может. Но студентка настаивала — а вдруг? И тогда гость слегка вспылил, подпустив рычащий полосатый аргумент.

— Вы мне рассказываете что-то несбыточное про моих детей и предлагаете мне с этим согласиться. А если сейчас в окно впрыгнет тигр? И хороши же мы будем со своими разговорами.

Встреча завершилась сакраментальным: «Над чем сейчас работаете?» Оказалось, снимает фильм к 100-летию Музея изобразительных искусств имени А.С.Пушкина, в котором оживит картины и художников. В постановочных сценах снимутся современные знаменитости — например, Пикассо в старости сыграет Владимир Познер.

Во время чаепития с преподавателями Леонид Парфенов не притронулся к печенью и зефиру в шоколаде, ограничившись зеленым чаем без сахара. Вприкуску с чтением научного сборника по стилистике газетного языка конца XX века, где опубликованы и разобраны открытые письма Леонида Парфенова.

Сергей Виноградов,
Газета "Речь", 7 марта 2012 г.