27 января — день снятия блокады Ленинграда в 1944 году. Длилась она 872 дня. Сегодня в Череповце 190 бывших жителей осажденного города и 51 участник его обороны. Поэтому рассказ о том, что творилось тогда в Ленинграде, можно услышать из первых уст.

«Не ели только крыс»

Галина Сидоренко родилась в Ленинграде в 1939 году, так что начало войны она практически не помнит. Почти не помнит и маму, умершую от голода в 1942-м. Девочка осталась жить с дедушкой, маминым отцом. Но вскоре умер и он.

— Меня нашли в руках у мертвого деда, — рассказывает Галина Викторовна. — Тогда по квартирам ходили специальные бригады, смотрели, кто жив, кто нет. Меня сначала тоже приняли за мертвую, хотели вынести вместе с дедом. Но, видимо, я подала какие-то признаки жизни.

Кто-то нашел бабушку Галины Викторовны по отцу — Зою Ивановну, с которой девочка и осталась.

Зоя Ивановна трудилась на фабрике, ходила на оборонительные работы — рыла окопы. Внучку брала с собой. Когда орудовала лопатой, укладывала девочку неподалеку от себя. Впоследствии вспоминала: «Лежишь ты, а лягушки по тебе — прыг!»

К слову, Зоя Ивановна получила медаль «За оборону Ленинграда».

В марте 1944 году бабушку и внучку в числе многих других ленинградцев отправили на юг, в Ставропольский край, — выражаясь современным языком, на реабилитацию.

— Дистрофия была страшная. Я не помню сам день снятия блокады, помню только, как мы выползали, как бабушка вывозила меня из города на коляске, сама я не могла ходить. Бабушка была — скелет скелетом... — на несколько секунд женщина замолкает, потом продолжает подрагивающим голосом: — ...Такая тоненькая. Завернутая в бурку, в тряпки.

Сама поездка на «реабилитацию» тоже едва не обернулась для Галины Викторовны и Зои Ивановны гибелью.

— Мы думали, что спасаемся, а угодили под прямое попадание: по дороге немцы поезд расстреляли в упор. Весь состав разбомбили. Кто смог, тот вылез, но большинство погибло.

Галина Викторовна и Зоя Ивановна все же добрались до Ставропольского края, какое-то время прожили в деревне Левокумке, где их приютила женщина, у которой было пять своих и семь приемных детей. Кстати, с ней и некоторыми другими жителями деревни Галина Викторовна вела переписку после отъезда. В 1947 году дядя Галины Викторовны, сын Зои Ивановны, нашел их и вывез в Черновцы, где жил сам. Потом его племянница вышла замуж и с мужем приехала в наш город.

Недавно Галина Викторовна, председатель секции блокадников при городском совете ветеранов, выступала перед пятиклассниками школы № 19. Рассказывала о том, что довелось пережить в годы блокады:

— В городе были съедены и кошки, и собаки, и птицы, которых удавалось поймать. Не ели только крыс — это крысы ели людей...

Галина Сидоренко уверена, что в те страшные годы люди выжили только благодаря сплоченности — многие делились последним.

— Я поражаюсь: почему сейчас, когда все есть, люди так отдалились друг от друга?

На встрече присутствовала еще одна жительница блокадного Ленинграда, Тамара Бородавко, которая в те дни лишилась и семьи, и дома. Тамара Константиновна не любит об этом рассказывать. Но некоторые воспоминания все же прорываются.

— Когда мы, детдомовские, плакали, нас закрывали в бомбоубежищах. Так что я теперь не плачу — наревелась уже вот так, — при этих словах женщина показывает жестом — выше головы.

«Сахарная» земля

Евгений Пиков и Антонина Соколова — брат и сестра, которым также довелось пережить блокаду. Больше говорил Евгений Кириллович, его сестра едва сдерживала слезы. Да и у мужчины глаза временами подозрительно блестели.

— Тоне было пять лет, мне — восемь. Нас в семье было трое детей. Младший — Станислав, с 1939 года, умер в 1942-м от голода.

Семья жила в деревне Волково, фактически являвшейся окраиной Ленинграда.

— Отец ушел на войну как раз в свой день рождения — 22 июня. А мы с сестрой в это время были в лагере, куда нас отправили от детского сада. Мама нас оттуда сразу же увезла.

— Самая первая из всех родителей приехала, — добавляет Антонина Кирилловна.

Вскоре Зинаида Федоровна с детьми перебрались с окраины в сам город, на Красноармейскую улицу. Но прожили там недолго — вернулись обратно после того, как другие обитатели квартиры украли их хлебные карточки.

— Когда мы приехали обратно, там уже было очень много сгоревших домов, — вспоминает Евгений Кириллович. — Я увидел только три уцелевших, в том числе и наш.

Однажды во время очередного обстрела под окно дома Пиковых упал снаряд, но не разорвался. Хотя волной от удара о землю выбило стекла; хорошо, что окна были завешены ватными одеялами, чтобы сохранить в комнате тепло.

Младший брат Евгения и Антонины умер от голода.

— Десять дней после этого лежал с нами в одной постели, — тихо говорит Евгений Пиков, — мать не хоронила, чтобы хлебные карточки не сдавать.

Сам Евгений Кириллович тогда настолько ослаб, что мог ходить только держась за стенку, да и то еле-еле. Сестра водила его гулять по коридору.

Сейчас оба в один голос говорят, что выжили в первую очередь благодаря маме, ее небывалой работоспособности. Из последних сил Зинаида Федоровна ходила на реку за водой, причем приносила не только для своей семьи, но и для соседей. Ухаживала за теми, кто уже не мог передвигаться самостоятельно.

— Еще она ездила к Бадаевским складам, привозила оттуда землю, заливала ее в тазике водой, а мы потом эту воду пили...

Видя мое недоумение, Антонина Кирилловна объяснила:

— В ней был сахар. Это ведь были продуктовые склады, и если бы их не взорвали, Ленинграду хватило бы продовольствия на 20 лет.

В доме, где они жили, было 24 комнаты, все были заняты семьями с детьми. В итоге из младших обитателей дома выжили только двое старших детей Зинаиды Пиковой да три дочери ее подруги.

Отец семейства Кирилл Николаевич сражался на Пулковских высотах. Несколько раз жена и дети приезжали к нему.

— Между нашими и немцами было колхозное поле, — рассказывает Евгений Пиков. — И ночью отец туда ползал, выкапывал свеклу, морковку. Потом приносил, мы все это варили, ели.

Кирилл Пиков вернулся с войны калекой — оторвало левую руку, была серьезно повреждена нога.

— Ногу хотели отнять, но отец схватил костыль и сказал, что огреет им любого врача, который попробует подойти, чтобы сделать ампутацию, — невесело усмехается Евгений Кириллович.

И Зинаида, и Кирилл Пиковы были родом из Череповца. Однажды Зинаиде Федоровне позвонила сестра, сказала, что виделась с ее мужем, которого везли в госпиталь через наш город, и Кирилл Николаевич велел передать жене, чтобы она с детьми ехала в Череповец. К тому времени уже была возможность покинуть Ленинград.

— Нас везли по льду Ладожского озера. Перед отъездом выдали сухой паек, и я разом навернул полбуханки хлеба с колбасой. Спасло только то, что по дороге нас укачало, и это все из меня вылезло обратно. (После долгого голодания нельзя сразу много есть, иначе можно умереть — авт.) Некоторые машины проваливались под лед. Вот видишь ты машину, а через секунду ее нет. Но мы не боялись, настолько уже все ощущения были притуплены. Приехали в Череповец. Пока мама с ее сестрой обнимались, я пристроился к чугунку с овсяной кашей... Тут уже мама схватила меня, побежала в госпиталь, там сделали промывание.

Брат и сестра хорошо помнят, каким был Череповец в те годы.

— Говорили, что население вместе с эвакуированными было 25 тысяч человек, — рассказывает Евгений Кириллович. — От нынешней улицы Набережной до улицы Сталеваров, от вокзала до первой городской больницы — вот границы Череповца того времени. Госпиталей прорва...

Справка.

Череповец для жителей блокадного Ленинграда

В июле 1941 года в Череповце был создан эвакуационный пункт, один из первых в области. Общая численность прошедших через наш город ленинградцев составила около 1 157 000 человек. Эшелоны с эвакуированными шли и шли, иногда вставая на несколько дней. На вокзале и пристани днем и ночью дежурили добровольцы, встречая прибывших. Железнодорожники работали сутками, принимали эшелоны, искали дополнительные вагоны, ремонтировали и «ставили на колеса» старые. С колоссальной нагрузкой трудились и работники питания, например, коллектив городской столовой № 2 в общей сложности обслужил 481 938 человек, правильно и своевременно решив задачу обеспечения питанием изможденных ленинградцев. Не говоря уже о том, что за все время войны в Череповце было открыто 30 госпиталей.

(Сведения предоставлены В.И.Михеевым, кандидатом исторических наук, доцентом ЧГУ.)

Елена Бжания,
Газета "Речь", 27 января 2012 г.