С череповецкими детьми провели беседу о вреде «крепких словечек»; у взрослых взгляды на сей вопрос разошлись.

Президент страны подписал закон, согласно которому полагается штраф за использование нецензурной лексики в СМИ. Большинство россиян с этим согласны. Другое дело — ненормативная лексика в повседневной жизни, на эту тему дискуссий куда больше.

«Проклятые» слова

В греческом языке нецензурная лексика зовется инфернальной, от слова «infernalis» — «адский», «происходящий в аду». Об этом ученикам трех шестых классов 32-й школы рассказала гостья проходящего в нашем городе Православного фестиваля матушка Мария, добавив, что человека судят не только по делам, но и по словам.

— Несколько лет назад министр культуры России Михаил Швыдкой заявил, что матерные слова — неотъемлемая часть русского языка, — продолжает минская монахиня, добавляя, что это утверждение не только вредно, но и абсурдно. — Мат появился лишь в XIII веке нашей эры.

— От немцев и орды! — поддакнул кто-то из детей.

— Насчет немцев не знаю, — улыбнулась матушка, — но Золотая Орда повлияла. Также есть мнение, что эти слова — языческие заклинания, которые приводят к очень тяжелым последствиям. Если заклинание касалось слова из трех букв, то предполагалось, что мужчина, на которого оно направлено, становился недееспособным, не мог быть отцом.

Впрочем, это лишь одна из версий. Почитав соответствующие материалы, мы узнали, что, по мнению некоторых исследователей, слова, которые сейчас считаются непотребными, в древности имели совершенно иной смысл; скажем, то же сочетание трех букв являлось родственным слову «хвоя» и означало иглу хвойного дерева или нечто колкое.

Монахиня Мария рассказала, что сейчас проводится множество исследований, связанных с ненормативной лексикой. Например, сравниваются всходы, которые дают семена, посеянные в абсолютно одинаковых условиях, только одни поливают водой, над которой до этого читались молитвы, а другие — водой, которую усердно крыли, что называется, трехэтажным. В первом случае всхожесть составила 98 %, во втором — 43 %.

Понятия «мат» и «ненормативная лексика», «нецензурная лексика» не являются синонимами, скорее мат — одна из разновидностей ненормативной лексики, ведь есть слова, которые формально цензурой не запрещены, однако также являются малоприятными.

Как правильно ругаться и что грозит сквернословам

По окончании встречи мы поговорили с матушкой Марией, и она подтвердила, что проблема ненормативной лексики очень актуальна. Когда сестры приезжают в какой-либо город и предлагают темы для встреч с жителями, предложение провести беседы о сквернословии находит самый горячий отклик.

— А правду говорят, что если человек выругается матом, то ангел-хранитель отлетает от него на три дня? — поинтересовались мы, начитавшись статей во Всемирной паутине.

— Не знаю, на сколько дней, но ангел-хранитель от человека точно отворачивается.

Кстати, это не единственное наказание, которое может грозить сквернослову. Если вас обматерили или грубо обругали в общественном месте, это может квалифицироваться как мелкое хулиганство, и, согласно Кодексу об административных правонарушениях (статья 20.1, часть первая), такой поступок может обернуться для оскорбителя штрафом от 500 рублей до 1 000 рублей или арестом на срок до 15 суток. Это нам объяснил Анатолий Корюкин, заместитель начальника управления административных отношений мэрии.

— То есть, если оскорбят, например, на улице, можно смело обращаться в полицию? — уточнили мы.

— Да.

Но вернемся к разговору с матушкой Марией. Во время нашей беседы к белорусской гостье подошли несколько девочек и, смущаясь, спросили:

— Как избавиться от привычки говорить такие слова?

— Нужно научиться говорить медленно, обдумывать каждое слово, и как только мелькнет нецензурное — прикусить язычок, — посоветовала матушка.

Напоследок мы поинтересовались, можно ли все-таки выругаться так, чтобы ангел-хранитель не отворачивался. На что матушка ответила: на Руси принято было «ругаться животными», то есть называть противника свиньей, коровой, собакой и т. д.

Кто-то матом ругается, а кто-то разговаривает

Об отношении к ненормативной лексике не только в повседневной жизни, но и в СМИ и искусстве мы спросили тех череповчан, чья деятельность напрямую связана с русским языком и литературой, а также с постоянным общением с людьми.

Александр Чернов, директор гуманитарного института ЧГУ

— Что касается нецензурной лексики в СМИ, то сейчас внесены изменения в законодательство, и вряд ли кому-то захочется платить штраф. В целом я отношусь к использованию таких слов и выражений спокойно. Так называемая обсценная лексика (от латинского obscenus — «непристойный, распутный, безнравственный»; то есть ненормативная лексика — авт.) потому и обсценная, что не предназначалась для публики. Одно дело использовать ее в произведениях, рассчитанных на широкий круг читателей, другое дело — произведения, написанные для узкого круга друзей, личная переписка, в таком случае это совершенно допустимо. Язык очень изменчив, и то, что мы сегодня называем матом, было вполне литературной лексикой еще в XVIII веке. Многие из этих слов использовались в официальных документах. Поэтому говорить, что такая лексика вообще невозможна в употреблении, бессмысленно. Но она должна быть ограничена, конечно, не должна использоваться в определенных случаях, потому что сейчас ее понимают так, как она звучит сегодня, никто не «выкапывает» историческое значение этих слов; подросток или ребенок воспринимает мат так, как слышит его в быту, он не проводит историко-лингвистический анализ. Где такая лексика, на мой взгляд, уместна, если можно говорить об уместности? Ну, уместность я вижу в одном случае — если это обусловлено требованием художественной образности, где иначе не сказать, бывают такие ситуации, бывает такой художественный образ. Но опять же я не думаю, что такой образ должен быть реализован на телевизионном экране, а вот в художественном тексте, в литературе, как мне кажется, есть ситуации, где без этого не обойтись.

Наталья Серманова, директор Череповецкого объединения библиотек

— Мне всегда казалось, что использование подобных слов — это просто бедность языка. Я слушала Улицкую, ее обвиняют в том, что она тоже использует слова достаточно грубые (не мат), и она отвечала: если есть предмет, то пусть он так и называется. Но ведь у этих предметов есть и другие названия, более приемлемые, либо же эти предметы недостойны литературного описания. Я все-таки считаю, что художественное слово должно нести высокий нравственный смысл; если это литература, она не должна оскверняться ничем, неважно, идет речь о классике или о современном произведении. Что касается повседневной жизни, бывают устойчивые выражения, как говорится, на злобу дня. Например, молодежь часто говорит «блин», это вроде не ругательство, но все знают, а может быть, уже и не знают, что это замена другого слова на букву «б». Такие вещи в обычной речи я допускаю, но мне кажется, можно без них обойтись. Хотя я понимаю, как иногда сложно подобрать слова-заменители.

— А что насчет использования не матерных, но грубых слов, например, слова на букву «ж»?

— Мне это не нравится, я к таким словам отношусь плохо, сама я их с детства не произносила, в семье не слышала и очень остро на них реагирую. Да, сейчас в литературе подобного все больше и больше. Я даже не привожу в пример авторов наподобие Сорокина, который просто пишет на этом языке, однако его ставят на сцене. Я говорю о Людмиле Улицкой, человеке, очень тонко чувствующем слова; но она допускает такие вещи. По-моему, Татьяна Толстая в одной из дискуссий недавно говорила, что нет ничего страшного в ненормативной лексике, если того требует сюжет романа. Но я не знаю, какой сюжет может этого требовать.

Наталья, юрисконсульт, 31 год

— Материться я начала в далекие годы, когда по своей основной работе мне и еще группе женщин навялили в приказном порядке засадить 40 гектаров капустой. Представляете 40 гектаров? Я представляю. И к слову сказать, ящики с рассадой не легкие. С тех пор мат прочно вошел в мою жизнь. И нынешняя профессия у меня такая, что иногда невозможно не выматериться. Третий фактор — я водитель автомобиля, этим все сказано. Но при всем том я понимаю, что сквернословие — мой недостаток, который говорит о моем хамском по отношению к окружающим поведении и общей невоспитанности. Но когда люди пишут в книгах матерные слова, это ни в какие ворота не лезет. А еще можно упомянуть телевидение, где вообще всячески ругаются. Это неправильно! У нас и так с экранов ничего, кроме насилия, тупых шоу и сериалов, не транслируется. Нация деградирует... Материться или не материться — это личное дело каждого. Но почему сейчас некоторые позволяют себе материться на федеральном уровне?

Андрей, студент, 19 лет

— У меня как в анекдоте: «Мама учила не материться, жизнь научила не материться при маме». При маме у меня язык не повернется ругнуться матом, папа сам кого хочешь обматерит, и он матом не ругается, он просто им разговаривает, я уже не замечаю, даже мама внимания не обращает. А с ровесниками я запросто могу, как вы сказали, говорить нецензурно. И это не для оскорбления, это так, для усиления.

Ольга, менеджер в банке, 25 лет

— Мне неприятно, когда при мне матерятся. Но и у самой в жизни бывают такие ситуации, когда срывается с языка что-то нецензурное. Я не считаю, что использование мата обязательно делает человека плохим. У меня есть подруга и сестра (причем друг с другом они не знакомы, а жаль), вот им просто грех запрещать материться, потому что они делают это виртуозно, прямо как песня льется. Они не ругаются как сапожники, более того, речь у них построена намного грамотнее, чем у большинства. Они к месту могут ввернуть крепкое словечко и сделать это таким жизнерадостным тоном, что настроение подскакивает моментально. А мат в фильмах или книгах, я считаю, недопустим. Не люблю и не понимаю в искусстве похабные слова. Если я вижу в тексте или слышу с экрана, скажем, слово на «ж», у меня отпадает всякое желание читать такое произведение или смотреть такой фильм, я закрываю книгу или переключаю канал. Почему? Я не для того что-то читаю или смотрю, чтобы натыкаться на то, что на меня и так льется изо всех углов в повседневной жизни.

Елена Бжания,
Газета "Речь", 30 мая 2013 г.